Имперская графиня Гизела - Страница 40

Все это должно было выражать нежную заботливость; но как-то странно звучали эти упреки, годные разве для десятилетнего ребенка, а не для девушки, полной девственной свежести и силы, гордо стоявшей здесь. Она была не властна над тем нежным пламенем, которое разлилось по ее лицу до самых корней волос, но уста были в ее власти — она не возразила ни единого слова.

Необыкновенная манера была у нее хранить молчание, происходило ли оно от застенчивого замешательства или же было следствием гордого ожесточения, — так мягко и так выразительно может молчать лишь нравственное превосходство, уклоняющееся от каждого бесполезного слова.

Госпожа фон Гербек называла это «графским фельдернским упрямством в более отчеканенной форме», что и подтверждала теперь своим лукавым видом и неодобрительным покачиванием головы.

Никто не заметил того быстрого взгляда, который Оливейра бросил на Гизелу при заботливом восклицании баронессы. Но кто бы увидел, с каким выражением сдвинулись эти суровые брови при безмолвном, гордом протесте девушки, тот бы затрепетал за это юное существо, бессознательно ставшее предметом такого поистине доходящего до фанатизма гнева…

Обернувшись, дамы не нашли уже португальца, который тихо скрылся за деревьями.

Глава 13

Госпожа фон Гербек с насмешливой улыбкой указала по направлению к лесу, где мелькала светлая летняя одежда португальца.

— Вот он и исчез, точно какой сказочный герой, — сказала она. — Ваше превосходительство сами теперь могли убедиться, какое восхитительное соседство имеет Белый замок! Ведь это ни на что не похоже!.. Эта благородная португальская кровь находит ненужным согнуть спину перед немецкой дамой!.. Ваше превосходительство, я просто была вне себя от той манеры, с которой он принимал вашу любезность!

— Глубоко сожалею, что он так высокомерен, — возразила красавица, пожимая плечами, с едва заметной, но много говорившей усмешкой.

Глаза гувернантки на минуту сверкнули по-кошачьи — ее противник имел могущественного союзника; женское тщеславие.

— Но его поступок с нашей графиней, ваше превосходительство, извиняет и это? — спросила она с горечью после минутного молчания. — Он без церемонии схватывает ее и бросает в сторону!

— В этом моя душечка должна обвинять сама себя, — возразила баронесса, слегка касаясь рукой щеки Гизелы. — Эта геройская попытка спасти собаку была по меньшей мере ребячеством, не правда ли, малютка?

— Да, отталкивает ее, — возвышая голос, продолжала гувернантка, — отталкивает ее с какой-то ненавистью, — это вы могли заметить, ваше превосходительство!

— Я этого нисколько не отрицаю, моя милая госпож» фон Гербек, — я это видела собственными глазами, — но согласиться с вашим объяснением — этой ненавистью, — также не могу. Какую причину человек этот имеет ненавидеть графиню? Он совсем не знает ее!.. Как я это дело понимаю, это минутное, бессознательное движение, с которым он ее оттолкнул, происходило… Я должна коснуться предмета, который вам постоянно следует иметь в виду, как этого горячо желаем я и мой супруг, — я говорю о необходимости полного уединения нашего дитяти.

И она выставила свою прелестную, обутую в щегольской ботинок ножку, устремив на нее полный как бы мучительного затруднения взор.

— Мне тяжело еще раз поднимать эту деликатную тему, — обратилась она наконец к Гизеле, — но я считаю своей обязанностью сказать это, тем более, что ты, мое дитя, выказываешь много охоты эмансипироваться… Очень многие мужчины и женщины питают положительно отвращение ко всему, что называется «нервными припадками», — твоя болезнь, к несчастью, уже всем известна, моя милая Гизела; в сношениях со светом тебе предстоит много горестей — разительное доказательство чему мы имели сию минуту!

И она указала в том направлении, куда скрылся португалец.

— Дурочка, — ласково продолжала она, видя, как вдруг, точно вследствие какого-то смертельного испуга, побелели губы девушки, — это не должно тебя тревожить!.. Разве у тебя нет людей, которые тебя любят, разве мы не носим тебя на руках? Разве мы не надеемся, что постепенно здоровье твое поправится?

Как и все искусные в дипломатии люди, отправив успешно стрелу к цели, сейчас же меняют тему, так и она не замедлила переменить разговор.

Приказав одному из лакеев найти брошенный зонтик, она с улыбкой призналась, что «ужасно была напугана».

— Да и неудивительно! — добавила она. — Я видела Лесной дом — он производит такое же впечатление, как и его хозяин, — с одной стороны он кажется жилищем сказочного принца, с другой, даже гораздо более, — логовом какого-нибудь северного варвара… Кто знает, какое прошедшее у этого человека, — даже попугай его кричит о мщении.

Она замолчала.

Из Лесного дома пришли люди, чтобы унести собаку и перекопать то место, где она лежала. Они подняли животное так бережно и осторожно, как будто бы это был труп человека.

— И как же любил его барин! Геро был ему добрым товарищем, — сказал один из пришедших лакею, который тут стоял. — Однажды он его спас от разбойников. Барин этого не забыл — он вернулся домой бледный, как смерть… И старина Зиверт чуть не воет, он так привык к Геро за эти две недели!

Дамы стояли недалеко и слышали каждое слово.

При имени Зиверта баронесса с презрением отвернулась и отправилась к накрытому столу, усевшись за него. Она принялась лорнировать падчерицу, которая медленно шла с госпожой фон Гербек, в то время как люди со своей ношей возвращались в лес.

— Кстати, Гизела, — обратилась она к подходившей молодой девушке, — скажи мне, не сердясь, почему ты одеваешься так странно и до такой степени бедно?